– Нет, здесь другое, – поразмыслив, сказалд’Артаньян. – Я боюсь показаться навязчивым. Человеку в моем положении – стощим кошельком, туманным будущим и полным отсутствием заслуг – легко сделатьсянавязчивым…

– Вздор, – решительно сказал Рошфор. – Небудьте так мнительны… Что там, любезный? Да, это как нельзя более кстати…

Он взял из рук робко приблизившегося хозяина бутылку вина,налил полный стакан и протянул д’Артаньяну. Гасконец осушил его единым махом, иимпровизированное лекарство оказало свое действие: слабость отступила, сталотеплее, появилась некоторая уверенность.

– Ну? – нетерпеливо прикрикнул Рошфор. – Гдеваш лекарь, горе-трактирщик? Долго прикажете дожидаться?

– За ним послали, ваша милость… – хозяин трясся,как сухой прошлогодний лист. – Надеюсь, с молодым дворянином не случилосьничего страшного?

– Страшное случится с кем-нибудь другим, если молодомучеловеку не будет оказано достойной заботы, – небрежно ответилРошфор. – Ну, живо, поторопите там этих болванов и раздобудьте лекаря хотьиз-под земли!

Глянув вслед хозяину, покинувшему помещение в полуобморочномсостоянии, он вновь обернулся к д’Артаньяну:

– Итак, эти господа были настолько любезны и уделилимоей скромной персоне столько внимания, что даже выслали на Амьенскую дорогуубийц… Что ж, люди они решительные. Чутье подсказывает мне, что этих господзвали Атос, Портос и Арамис…

– Вы правы только в отношении первых двух, –сказал д’Артаньян, раскрасневшийся от вина. – Арамиса с ними не было… Онии в самом деле мушкетеры короля?

Рошфор ответил с тонкой улыбкой:

– Я бы выразился несколько иначе: мушкетеры господинаде Тревиля. Бога ради, не подумайте, что я хочу сказать что-то, роняющеедостоинство нашего христианнейшего короля, но вряд ли выдам вам государственнуютайну, если уточню, что его величество кое в чем уступает своему великому отцу…Например, в решимости и воле, а также умении управлять государством… Вас,провинциала, не коробят ли, часом, такие вещи?

– Ну что вы, – сказал д’Артаньян, отнюдь не желаявыглядеть провинциалом. – До нас доходят разговоры, что его величество, какбы деликатнее выразиться, не горит желанием взять в собственные руки бразды…

– Вот именно, – кивнул Рошфор, понизивголос. – К счастью, его величество достаточно умен, чтобы передатьвышеупомянутые бразды тем лицам, которые по уму и решимости этого достойны…Легко понять, что я говорю о кардинале. Поверьте, д’Артаньян, это великийчеловек. Плохо только, что его замыслы не в состоянии оценить наша буйнаязнать, находящая порой поддержку у…

– Я понимаю, – сказал д’Артаньян.

Он и в самом деле понял, что Рошфор имеет в виду королеву –кое-какие тонкости были известны и в Беарне…

– Мне показались странными их имена… – начал оносторожно.

– Имена, как легко догадаться, вымышленные, –сказал Рошфор. – Сыновья из знатных родов так порой поступают, записавшисьв мушкетеры. Вот, кстати, вы, случайно, не называли им свое?

– Конечно, называл, – гордо ответил д’Артаньян.

– Это плохо, – задумчиво сказал Рошфор. –Теперь они вас знают…

– Не вижу ничего плохого. Я охотно с ними встречусь вПариже, мы, по-моему, отнюдь не закончили разговор…

– Вы не на шутку рискуете, – ответил Рошфор крайнесерьезно. – Уж я-то их знаю…

– Быть может, вам известно и имя герцогини?

– Обожающей выдавать себя за белошвейку? Ну разумеется…

– Кто же она? – жадно спросил д’Артаньян.

– Мой юный друг, – проникновенно сказалРошфор. – Вы уверены, что вам стоит впутываться во все эти дела? Речь идетне о простой трактирной стычке, позвольте вам напомнить. Эти люди ведут крупнуюи серьезную игру, где ставками сплошь и рядом служат головы…

– Вы были со мной откровенны, граф, – сказалд’Артаньян. – Позвольте ответить тем же. Сама жизнь меня заставляет очертяголову бросаться в те самые игры, о которых вы упомянули. Поскольку выбор уменя небогат. Либо унылое прозябание в Артаньяне, либо… Черт побери, если нетдругого пути, я вынужден рискнуть!

– Возможно, дело даже не в риске, – сказалРошфор, – а в умении выбрать правильную сторону… Анна?

Он обернулся. Белокурая незнакомка подошла кимпровизированном ложу, глядя на д’Артаньяна с неприкрытым сочувствием.Гасконец охотно вскочил бы и принял более достойную позу, но слабость все жедавала о себе знать, несмотря на вино.

– Боже мой! – сказала она сочувственно. – Чтоэто мужичье с вами сделало…

– Пустяки, миледи, – живо ответилд’Артаньян. – У гасконцев крепкие головы, мы и не такое выносили…

Итак, она звалась Анна… Отныне это имя казалось д’Артаньянупрекрасным, хотя прежде он не видел в нем ничего особенного. Под ласковым взглядомголубых глаз он взлетел на крыльях фантазии и удали в вовсе уж недостижимыевыси. Положительно, жизнь на глазах обретала неимоверную остроту и несказаннуюпрелесть. Он дрался с мушкетерами короля – и одного из них победил; он оказалсязамешан в какую-то крупную интригу с участием титулованных особ – а судя понекоторым намекам, и самой королевы; он удостоился благосклонных взглядовкрасавицы миледи и показал себя храбрецом перед не менее очаровательнойгерцогиней, пусть и неизвестной пока по имени, и все это —в один день. Неплоходля нищего гасконского недоросля!

– Вы должны немедленно уехать, Анна, – сказалРошфор вполголоса. – Самое время.

– А вы?

– Я немного задержусь. У меня небольшое дельце наАмьенской дороге. О, не беспокойтесь, совершеннейшие пустяки…

И его губы вновь тронула уже знакомая д’Артаньяну хищнаяусмешка, которую наш гасконец поклялся впоследствии воспроизвести передзеркалом.

– Где они? – раздался рядом испуганный возглас.

В комнате появился сухопарый пожилой мужчина, чьядлиннополая одежда выдавала в нем лекаря. Тут же стоял бледный юноша, держакожаную сумку, из которой торчали разнообразнейшие докторские инструменты,способные ужаснуть раненого солдата в сто раз сильнее, нежели жерла орудийврага. Особенно д’Артаньяну не понравилась широкая пила, имевшая такой вид,словно не раз уже побывала в деле.

– Кто – они, любезный? – поднял брови Рошфор.

– Убитые и раненые, конечно, – сварливым тономотозвался врач. – За мной, как сумасшедший, прибежал Пуэн-Мари, он сказал,что в «Вольном мельнике» учинилось жуткое побоище, все завалено трупами иранеными…

– Он преувеличил, – хладнокровнейшим тоном ответилРошфор. – Раненый всего один, и он перед вами, а убитых, должен васразочаровать, нет вообще…

– Он будет жить? – с беспокойством спросила миледи,глядя так, что гасконец готов был отдать за нее всю свою кровь.